Лето

Год назад во время очередного футбольного матча Правобереги, я неудачно упал на руку — боль была довольно сильной и я, наученный прошлым опытом, поехал в травму. В тот момент там наблюдался небывалый ажиотаж, передо мной и после меня были люди с серьезными травмами, и врач, недолго рассматривая мой рентген, отпустил меня с миром, сказав, что перелома нет; он посоветовал пить при сильных болях обезболивающие. Два дня боли были такие, что невозможно было спать, потом они сошли на нет, было только неудобно кататься на велике, но думал, что и это пройдет. Не прошло.

Осень

Спустя полгода, я таки дошел до врача еще раз, мне сообщили о переломе ладьевидной кости. Перелом был таких размеров, что даже мне на рентгене он был очевиден, он был так огромен, что эту кость скорее можно было назвать двумя разными костями — расстояние между частями было миллиметра три.
Единственным выходом для возвращения руке полной подвижности стала операция. Наученный прошлым опытом, я сходил еще к двум врачам, они рассказали мне десятки вариантов, как делают такие операции, но вердикт был один: операция нужна.

Зима

У меня было два варианта, где делать операцию: у известного в узких кругах кистевого хирурга Карпинского и у знакомых-знакомых-знакомых. Второе было гораздо дешевле и быстрее, буквально мою сломанную кость достают сейчас, а новую вставляют завтра утром. Благодаря своей жадности, глупости и обаянию людей, я выбрал второй вариант.

Как проходит операция: тебя кладут на стол, всё долго и тщательно дезинфицируют, закрывают шторкой руку (чтобы не показывать мне изнанку моего организма), пережимают её манжетой (которая постоянно спускает), спрашивают, нет ли аллергий и закачивают пару галлонов новокаина. Ощущения в руке будто отсидел х10, но в принципе ничего страшного. Страшно было, когда снимали жгут и новокаин попал во всю кровеносную систему — подобно выстрелу в голову, трудно дышать, говорить, жуткие вертолеты. Возможно, такая реакция была связана с недостаточно плавным ослаблением жгута.
Когда минут через пять меня отпустило, врачи приступили к операции. Я поболтал полчаса с медсестрами, в кость вставили болт размером с эту кость и руку зашили (чем-то наподобие чёрной миллиметровой лески). Врачи радовались, что не пришлось переделывать четыре раза «как в прошлый раз» и что успеют в детский сад за детишками. Но не тут-то было…
На рентгене обнаружилось, как мне сказал врач — «чуть-чуть не докрутили, миллиметра четыре».

Как проходит докручивание: всё уже убрано, кое-что дезинфицируют, кто-то даже надевает перчатки, возможно даже новые. Снимаются швы и врачи продолжают колдовать, с одной разницей — анестезия уже отходит. Это были ужасные сорок минут, я чувствовал все движения врачей, было ощущение, что этот болт насквозь проткнул мне руку, а зашивали руку уже по живому — чувствовался каждый прокол иглой руки. После второго рентгена врачи уже перестали быть такими перфекционистами и со словами «лучше мы уже не закрутим», отправили домой.

Весна
Сейчас, спустя неделю, я могу шевелить пальцами, половина руки практически не чувствует прикосновений, преследуют частые боли, но у меня почти получается пить с её помощью чай и печатать.

Какие выводы можно извлечь: не верьте одному врачу, не будьте жадными, будьте богатыми и здоровыми.